Королева Марго - Страница 158

К оглавлению

158

Король опять поднес палец к губам и опять перевернул строптивую страницу.

– Государь! – пролепетал герцог Алансонский, у которого волосы встали дыбом и который почувствовал какое-то страшное томление во всем теле. – Я пришел сказать вам...

– Дайте мне кончить главу, Франсуа, а потом говорите все, что вам будет угодно, – ответил Карл. – Я прочел уже пятьдесят страниц – иными словами, я просто пожираю эту книгу.

«Он принял яд двадцать пять раз, – подумал Франсуа. – Мой брат уже мертвец!».

И тут он подумал, что, пожалуй, это перст Божий, а отнюдь не случайность.

Франсуа дрожащей рукой вытер холодный пот, струившийся у него по лбу, и, исполняя приказание брата, принялся ждать окончания главы.

Глава 10
СОКОЛИНАЯ ОХОТА

Карл продолжал читать. Побуждаемый жгучим интересом, он пожирал глазами страницы, а каждая страница, как мы уже сказали, то ли от того, что книга долго лежала в сырости, то ли по совсем другим причинам, прилипла к следующей странице.

Герцог Алансонский угрюмо смотрел на эту страшную драму, развязку которой смутно предвидел он один.

«Ох, что же это будет? – рассуждал он сам с собой. – Как? Я уеду, я отправлюсь в изгнание, я побегу за воображаемым троном, а Генрих при первом известии о болезни Карла объявится в каком-нибудь укрепленном городе милях в двадцати от столицы, будет стеречь добычу, которую нам посылает случай, и может одним махом очутиться в Париже, так что не успеет король Польский получить известие о смерти брата, как произойдет смена династии. Это недопустимо!».

Это были те самые мысли, которые пересилили первое невольное чувство ужаса, побуждавшее Франсуа остановить Карла. Это был тот рок, который, казалось, неизменно охраняет Генриха и преследует Валуа и против которого Франсуа решил пойти еще раз.

В одно мгновение весь план его действий по отношению к Генриху Наваррскому изменился. Ведь оставленную книгу прочел Карл, а не Генрих; Генрих должен был уехать, но уехать обреченным. Однако если рок спас его еще раз, необходимо было, чтобы Генрих остался здесь, ибо Генрих – узник Венсенна или Бастилии – не так страшен, как король Наваррский во главе тридцатитысячного войска.

Итак, герцог Алансонский дал Карлу кончить главу; когда же король поднял голову, он сказал:

– Брат мой! Я ждал, ибо так приказали мне вы, ваше величество, но ждал с величайшим сожалением, потому что должен был сказать вам одну чрезвычайно важную вещь.

– Э! К черту! – ответил Карл, бледные щеки которого начали мало-помалу багроветь – то ли от чрезмерной страстности, с которой он читал, то ли от начавшего действовать яда. – К черту! Если ты пришел говорить со мной все о том же, ты уедешь так же, как уехал король Польский. Я освободился от него, освобожусь и от тебя, и больше об этом ни слова!

– Но я, брат мой, хочу поговорить с вами не о своем отъезде, а об отъезде другого человека, – объявил Франсуа. – Вы, ваше величество, задели самое глубокое, самое деликатное мое чувство – мою любовь к вам как брата, мою верность как подданного, и я стремлюсь доказать вам, что я-то не изменник.

– Ну? Какой-нибудь новый слух? – произнес Карл, облокотившись на книгу, положив ногу на ногу и глядя на Франсуа с видом человека, вопреки своему обыкновению, запасающегося терпением. – Какое-нибудь обвинение, изобретенное сегодня утром?

– Нет, государь. Это дело вполне достоверное, это заговор, который только моя смехотворная щепетильность не позволяла мне вам открыть.

– Заговор? – переспросил Карл. – Посмотрим, какой там еще заговор!

– Государь! – продолжал Франсуа. – Пока вы будете охотиться с соколами у реки и в долине Везине, король Наваррский поскачет в Сен-Жерменский лес, где его будет ждать группа друзей, и убежит вместе с ними.

– Так я и думал, – ответил Карл. – Еще одна чудная клевета на моего бедного Анрио! Послушайте, вы когда-нибудь оставите его в покое?

– Вашему величеству не придется долго ждать, чтобы убедиться, – клевета или не клевета то, что я имел честь сказать вам.

– Каким образом?

– Таким, что наш зять сегодня вечером убежит. Карл встал с места.

– Вот что, – сказал он, – в последний раз я соглашаюсь сделать вид, что верю вашим вымыслам; но предупреждаю и тебя, и мать – это в последний раз.

– Позвать ко мне короля Наваррского! – приказал он, возвысив голос.

Один из стражников двинулся было, чтобы исполнить приказание, но Франсуа остановил его жестом.

– Это плохой способ, брат мой, так вы ничего не узнаете. Генрих от всего отопрется, даст знать своим, те будут предупреждены и разбегутся, а мою мать и меня обвинят не только в игре воображения, но и в клевете.

– Чего же вы хотите в таком случае?

– Чтобы вы, ваше величество, во имя нашего родства, послушались меня, чтобы во имя моей преданности, в которой вы убедитесь, вы не, торопили событий. Действуйте так, государь, чтобы истинно виновный – тот, кто в течение двух лет изменял вашему величеству в мыслях, чтобы потом изменить на деле, – был наконец признан виновным на основании неопровержимых доказательств и наказан по заслугам.

Карл ничего не ответил; он подошел к окну и отворил его: кровь приливала ему к мозгу.

Затем он быстро обернулся.

– Хорошо! Как поступили бы вы сами? – спросил он. – Говорите, Франсуа!

– Государь! – отвечал герцог Алансонский. – Я приказал бы оцепить Сен-Жерменский лес тремя отрядами легкой кавалерии, с тем, чтобы они в условленное время, например в одиннадцать часов, двинулись в путь, сгоняя всех, кто окажется в лесу, к павильону Франциска Первого, который я, как бы случайно, назначил местом встречи Для обеда. Затем я сделал бы вид, что следую за своим соколом, а заметив, что Генрих удаляется, поскакал бы к месту сбора, где он был бы схвачен вместе со своими сообщниками.

158